МЕНЮ
Причудливость религиозного возрождения алтайцев предопределена их историей — они приходили в соприкосновение со всеми мировыми религиями, сопротивлялись экспансии и буддийской, и исламской, и христианской цивилизаций. И в то же время эти цивилизации оставили свой отпечаток в сознании алтайского народа.
Алтайцы — один из тюркских этносов Южной Сибири, образовавшийся в результате смешения различных тюркских племён и ойротов — монгольского племени, — никогда не подвергавшихся исламизации и очень поздно (в XIXв.) затронутых христианской цивилизацией.
Нынешние алтайцы (ойроты, “алтайские уренхайцы”, до середины 20-х гг. именовавшиеся также “калмыками”, одноимённо родственному им народу, ныне живущему в Северо-Западном Прикаспии) в XIV-XVI вв. составляли основу независимого государственного образования — ханства Джунгария (ныне — территория Северо-Западного Китая). До образования Джунгарии и в первый период её существования ойроты и различные тюркские племена, влившиеся в алтайский этнос, подвергались различным религиозным влияниям — несторианства, манихейства, различных азиатских культов, — но в основном оставались язычниками-шаманистами. На рубеже XVI-XVIIвв. среди ойротов происходило массовое распространение буддизма школы гелугпа и утвердалось духовное влияние тибетского ламаизма.
В конце XVII — начале XVIIIв. (окончательно — в 1755 г.) Джунгария была постепенно разгромлена Китаем, и часть её населения — ойроты (нынешние алтайцы) откочевали (этот процесс начался в нач. XVII в.) на территорию современной республики Алтай, Алтайского края, Усть-Каменогорской и Семипалатинской областей Казахстана. В XVII-XVIII вв. ойроты, укрывшиеся в горах Алтая, постоянно подвергались нападениям китайцев и казахов.
В это же время связи ойротов-алтайцев с Тибетом прервались, и без того слабо укоренившийся буддизм был в основном вытеснен традиционным шаманизмом и тюркскими языческими представлениями.
Времена Джунгарии — это ушедший “Золотой век” алтайцев. На основе этой исторической памяти возник миф об Ойрот-хане. В его образе слиты предания о различных правителях Джунгарии. Алтайцы считают, что при его правлении не было ни нищеты, ни несправедливости, он легко побеждал врагов и даровал счастье подданным. Согласно мифу, Ойрот-хан не умер, но удалился на восток, а перед уходом предрёк, что вернётся вместе с солнцем и возродит своё царство.
Первые контакты с христианством также приходятся на XVIII в. Спасаясь от правительственных гонений, в горах Алтая обосновывались, ещё до прихода российских войск, старообрядческие общины. Старообрядцы вели себя неагрессивно и замкнуто — они не занимались миссионерством, а в хозяйственной жизни нашли свою нишу, скорее дополняли экономический организм Алтая, а не соперничали с ойротами за ресурсы. Старообрядцы, таким образом, стали второй “коренной” этноконфессиоальной группой Алтая.
Находясь под угрозой полного уничтожения китайцами и казахами, ойроты в 1756 г. обратились с просьбой о принятии в состав Российской империи, и их просьба была удовлетворена. Целенаправленное православное миссионерство среди алтайцев началось в 1829 г., когда была создана Алтайская духовная миссия, которую возглавил человек энциклопедического образования архимандрит Макарий (Глухарёв) (1792-1847), один из самых блестящих церковных деятелей XIX в. Во времена Макария миссонеры были обязаны до начала своего служения выучить язык и обычаи алтайцев, начался перевод Библии на алтайский язык, распространялось школьное просвещение... Опыт миссионерства среди алтайцев привёл Макария к убеждению о необходимости Писания на родном языке не только для алтайцев, но и для русских. В алтайской глуши он начал свой амбициозный труд по переводу Библии с древнееврейского на русский и вступил в почтовую борьбу с Синодом и правительством с требованиями о необходимости Библии на родном языке для русского народа. Эта борьба закончилась для него репрессивным “определением” Синода и отстранением от руководства миссией в 1843 г. В 1978 г. Макарий был канонизирован среди других “святых, в земле сибирской просиявших”.
Алтайская миссия не смогла обратить в православие весь алтайский народ, но ее деятельность всё же не прошла бесследно. При Макарии (Глухарёве) среди алтайцев возникло и сохраняется до сих пор православное меньшинство, крепко привязанное к Русской церкви.
Однако после отстранения Макария работа миссии всё более принимала русификаторский, официально-государственный характер, и соответственно падал её авторитет, проповедь православия всё меньше находила отклик в сердцах алтайцев. В проповедях и речах последнего главы миссии Макария (Невского) нынешние деятели алтайского национального возрождения без труда находят много подтверждений своим представлениям о поддержке миссией русификаторской политики правительства.
В начале ХХ в. в религиозной жизни алтайского народа произошло, может быть, важнейшее за всю его историю событие — у алтайцев возникла новая, своя национальная вера — бурханизм. В это время они переживали не лучший период своей жизни: в результате аграрной реформы на Алтай началось массовое переселение русских крестьян, захватытвавших сельскохозяйственные угодья алтайцев, усилилась русификаторская политика церкви и государства, после начала Русско-японской войны в азиатской части России распространилось непонимание и недоверие по отношению к коренным народам.
Первые поражения русских в войне с Японией привели к тому, что Японию стали идентифицировать с царством Ойрота, народная песня тех лет гласила:
“Не в нашей земле найден Япон-царь, Ойрот-царь,
С древних времён ты не являлся,
Природный Ойрот, чинодержавный царь нам!” (Л.П.Мамет. Ойротия. — Ак-Чечек.— Горно-алтайск. 1994. С.36)
И без того медленная христианизация алтайцев, продолжавших шаманить и приносить кровавые жертвоприношения подземному богу Ерлику, и вовсе остановилась. Бурханизм стал одновременно и идеологией национально-освободительного движения, и реформационным религиозным движением, преодолением традиционного шаманизма.
Бурханизм имеет точную дату своего рождения — май 1904 г., когда алтайский пастух “Чет-Челпан объявил, что накануне к нему явился белый конь, а на коне — всадник в белом одеянии. Вскоре за этим всадником появились ещё двое. Первый всадник стал говорить Чет-Челпану что-то на непонятном ему языке. Другие два всадника спешились и стали переводить на искажённом языке Чет-Челпану непонятную речь первого всадника.
— Я глава ойротов, что и объявляю вам, ибо время близко...
— Ты, Чет, человек грешный, а дочь твоя безгрешна. Через неё я возвещу всем алтайцам свои заповеди. Заповеди мои следующие:
— Табаку не курить, а если кто не может воздержаться от этой привычки, пусть к табаку подмешивает две части берёзовой коры.
— Убейте всех кошек и никогда впредь не пускайте их в свои юрты.
— Не рубите сырой лес.
— Не колите в пищу молодого скота.
— Не ешьте крови животных.
— При встрече говорите друг другу: “Иакши” (хорошо) и ничего нового не спрашивайте, как это делалось у вас раньше.
— Каждое утро и каждый вечер брызгайте вверх и на все четыре стороны молоко.
— Поставьте внутри юрты и у дверей, и в передней части юрты четыре берёзовых кадильницы и четыре берёзки.
— Жгите в кадильницах вереск.
— Не угощайте друг друга при встрече табаком, а вместо трубки давайте веточку вереска и говорите при этом: “Иакши”.
— Бубны камов (шаманов) сожгите, потому что они не от бога, а от Ерлика (т. е. сатаны).
— Высокая северная белая гора! Долго вы склоняли голову перед ней. Но настало время, когда белая гора нам больше не владыка.
— Когда-то все были подданные Ойрота, и теперь будем знать его одного.
— Повесьте на берёзках ленты пяти разных цветов в знак существующих на земле пяти главных племён и пяти главных религий.
— Главное ваше знамя — белый и жёлтый цвет. Эти цвета носите на своих шапках.
После этого все три всадника скрылись в горах.
О своей танственной беседе с белыми всадниками Чет-Челпан немедленно объявил свои ближайшим родственникам и знакомым.
Во все концы обширного Алтая были посланы гонцы с приглашением собраться в долину Теренг, к горе Кырлык для общего поклонения Белому Бурхану (Ак-Бурхан). Через восемь дней съехалось народу числом около четырёх тысяч. Приехавшие привезли с собой порох, свинец и разные товары.
Около горы, на высоком месте поставили берёзы, украсив их лентами пяти цветов. Построили жертвенники для курения вереска. Три дня молились и ждали появления Белого Бурхана.
Четырнадцатилетняя дочь Чет-Челпана каждый день удалялась на вершину горы для беседы с Белым Бурханом. По возвращении с горы, обычно вечером, передавала народу учение новой религии и предсказывала об имеющих совершиться чудесах.
По истечении трёх дней к народу неожиданно явился один из младших бурханов в сопровождении молодой красивой девицы. Подъехав к толпе собравшихся зайсанов (родовых старшин), он громко приветствовал последних троекратным “иакши”. Затем Бурхан во всеуслышание стал проповедовать, говоря:
“Кто верует, гляди не солнце и луну. Почитайте Ойрота! Он был, есть и будет, он бессмертен. Ойрот скоро придёт к вам, если будете в него веровать и исполнять то, что я вам сейчас скажу.
Прежде всего выберите из своей среды князя, пусть он возьмёт с вас клятву в беспрекословном послушании... Деньги и порох отдайте мне для уничтожения. Среди вас в обращении будут другие деньги. Если сомневаетесь в справедливости моих слов, то эта девица покажет вам настоящие деньги”.
По данному Бурханом знаку девица трижды ударила плетью о камень и достала из-под камня горсть серебряных монет с изображением на них дракона.
“Вот вам деньги”, — торжественно заявил Бурхан.
Присутствующие низко поклонились, но некоторые из новокрещённых от этого уклонились и сказали, что русские актёры могут делать более поразительные вещи. За такое замечание, как за грубую дерзость, новокрещённых привязали к деревьям и жестоко пороли плетьми до тех пор, пока истязуемые не отказались от своей веры и не приняли, в знак своего отречения, благословения от Бурхана.
После этого всенародно был избран князем богатый калмык Кыйтык Елбуд-ин....
Редкие очевидцы из русских, которые в это время попадали в алтайские кочевья, рассказывали о больших изменениях, которые происходили в быту алтайцев и во внешнем виде их аилов. “Тайлга” — шкуры жертвенных лошадей, натянутые на наклонные колья — исчезли. Сожжены “курмёжки” — шаманские идолы. По долинам Алтая заглох гул шаманских бубнов, камлания прекратились, а шаманы стали подвергаться жестоким прследованиям. Возле аилов, на берёзках, развевались ленточки жёлтого и синего цвета. Алтайцы надели жёлтые воротники и белые шапки с синими кистями.
Алтайцы собирались в долине Теренг, слушали проповеди Чет-Челпана, проиводили моления и ожидали прихода Ойрот-хана. По различным, значительно расходящимся друг с другом данным, количество собравшихся алтайцев было от 3 до 30 тысяч” (Л. П. Мамет. “Ойротия”. Изд-во “Ак-Чечек”. Горно-Алтайск, 1994, с.10-15).
Все эти события вызвали у местных российских властей большое беспокойство, опасались национального восстания, ходили слухи о японской пропаганде (иностранное, хотя и неяпонское, влияние действительно существовало — историки Гордиенко и Мамет писали о том, что на развитие бурханизма значительное влияние оказала пропаганда лам-миссионеров из Монголии).
Николай II отдал томскому губернатору распоряжение разобраться.Тот послал отряд вооружённых русских и крещёных алтайцев разогнать сборище.
Позднее, в 1906 г., арестованные в Теренге Чет Челпанов и 34 его сподвижника были полностью оправданы судом, не нашедшим в их действиях ничего противозаконного.
После расправы в долине Теренг бурханистское движение все же продолжало развиваться. Утверждая единобожие, проповедники бурханизма “ярлык-чи” и девочки-проповедницы 12-13 лет под присмотром какого-нибудь престарелого родственника разъезжали по всем селениям Алтая, призывая поклониться Бурхану, ждать прихода Ойрот-хана и отказаться от шаманизма. С беспощадностью бурханисты уничтожали атрибуты шаманизма — бубны, курмёшки и т.д. — и принуждали шаманов отказаться от своего поприща. Шаманы обращались с жалобами к томскому губернатору, в 1908 г. они были взяты под защиту власти.
В годы революции и гражданской войны — с середины 1917 г. — происходит процесс суверенизации Горного Алтая, завершившийся в начале 1918 г. образованием Каракорум-Алтайского округа, управление которым находилось в руках Каракорумской Окружной управы, располагавшейся в селе Улала (ныне г. Горно-Алтайск). Внутренняя политика практически полностью осуществлялась Управой, а во главе неё находился знаменитый художник Григорий Гуркин, по вероисповеданию бурханист, по политическим убеждениям эсер. Среди программных целей Управы стратегической декларировалось возрождение Джунгарского ханства в его древних границах. Управа безоговорочно поддерживала Колчака, и несколько лет после его разгрома и установления коммунистической власти в Горном Алтае партизанские отряды алтайцев-бурханистов воевали с большевиками. Ввиду этого решительная ликвидация бурханизма началась сразу после установления коммунистической власти.
В 1922 г. была создана Ойротская автономная область, в которой антирелигиозная политика претворялась в жизнь весьма решительно — уже к 30-му г. не было ни одной православной церкви, ни одного проповедника бурханизма; несколько дольше продолжалось уничтожение шаманов. В связи с тем, что языческие, пантеистические представления сохранялись изустно, именно против них долгие годы была направлена антирелигиозная пропаганда, принимавшая экстравагантные формы. Например, алтайской молодёжи объясняли, что они теперь свободные люди и могут без страха орать во всю глотку на вершинах гор (почитание духов горы требовало от человека безмолвия и благоговения, когда он находился на горной вершине).
Советская власть заставила алтайцев забыть о бурханизме. Традиция, восходящая к Чет-Челпанову, полностью прервалась. Он и его сподвижиники не оставили никаких текстов. Что действительно осталось, так это дневники и исследования российских этнографов, миссионеров, а также комиссаров, истреблявших бурханизм. Все эти тексты были в последние годы переизданы по инициативе лидеров национального движения, для которых эти сочинения — один из главных источников знаний о своей вере. Но этих, как и каких-либо иных источников, слишком мало. В реальной религиозной жизни алтайцев (если не считать той их части, котоая приняла православие) сохранились лишь добурханистские языческие верования — поклонение духам природы, горам, рекам, предкам.
В годы перестройки на Алтае, как и повсюду в России, пробудилось движение национального возрождения. Алтайцы, несмотря на свою малочисленность, осуществляли свои религиозные поиски в самых разных направлениях. Два самых естественных выбора для них — это православие и шаманизм, хоть в какой-то степени сохранившиеся в реальной жизни.
Шаманизм воскрес в организованном виде стараниями художника Владимира Чекуева, создавшего политеистическое шаманистское движение. Верховными божествами Чекуев и его единомышленники почитают Небо (Тенгре) и Алтай-Кутай (бог-Алтай), а также Землю (Двер-Суу). Плодородие (Умай-Эме). Впрочем, духами и богами считаются каждая гора, и дерево, и река, и родник. Природа одухотворена. Пантеисты утверждают, что их вера подтверждается последними достижениями науки, якобы становившими, что “весь космос представляет собой единую живую субстанцию, сохраняющую всю информацию космического развития, включая развитие жизни на земле. В свою очередь, каждая клетка растений и животных ведёт записи всего происходящего вокруг него. Таким образом, наука приходит к открытию о всеобщей одушевлённости окружающего нас мира”.
Необыкновенные способности алтайских шаманов Чекуев считает реальным следствием общения с духами. Современных “учёных-экстрасенсов” Чекуев считает теми же шаманами, но шаманы были, по его мнению, более могущественны, чем экстрасенсы, (например, были способны к левитации) и возникли раньше. Пантеисты считают, что “никуда алтайцам не следует переходить, а держаться своего и возвращать забытое”. Чета Челпанова, как и русская полиция в начале века, они считают японским шпионом.
Однако шаманиз Чекуева поддержало незначительное меньшинство алтайской интеллигенции.
Подспудные процессы, предшествовавшие появлению нынешних религиозных движений, вышли наружу и начали оформляться после собрания алтайской интеллигенции, организованного в 1991 г. видным писателем и общественным деятелем Бронтоем Бедюровым. Темой этого собрания было религиозное самоопределение алтайского народа, по мысли участников, необходимое для сохранения этноса. Первые попытки религиозного самоопределения, совпавшие с перестройкой и “необходимостью принимать геополитические решения, могущие повлиять на судьбу народа”, заставили задуматься о том, что неорганизованный алтайский шаманизм, где каждый шаман сам себе начальник, неспособен выполнять связующую функцию и идеологически сплачивать народ. Ведь даже Белуху, предмет поклонения всех русских оккультистов, сами алтайцы не воспринимали как священную гору единого алтайского народа. Каждый род и даже отдельные семьи имели собственные священные горы. Христианизация, по убеждению алтайских националистов, была бы самоубийством народа, ибо привела бы к русификации; столь же опасным был признан ислам, так как он “приводит к полному истреблению народной культуры”, а также смог бы “спровоцировать духовную экспансию Казахстана”.
Сейчас, как и в 1991 г., большинство лидеров религиозного возрождения честно признаётся, что религиозный выбор для них не самоценен, а является политическим средством консолидации и развития нации. “Если у нас не будет своей, отличной от окружающих народов догматической религии с иерархически организованным духовенством, православные и мусульмане сметут наш маленький народ”.
В ходе дискуссий наметилось основное направление алтайского религиозного выбора, связанное с возрождением бурханизма. Бурханистский выбор был во многом предопределён совершенно неожиданным фактором.
Советская власть пресекла религиозные устремления алтайцев, но сохранила государствнность и довела количество национальных кадров с высшим образованием до 26% от общего числа алтайцев. Возвращаясь из литинститута, университетов, консерваторий и политехнических институтов, студенты-алтайцы везли из столиц новые религиозные идеи. Они сталкивались с рериховским движением, узнавали об учении, утверждавшем, что таинственная священная Шамбала находится на их родном Алтае, в Уймонской долине у села Усть-Кокса, и в общежитии вешали на стены репродукции картины Н.Рериха “Ойрот — вестник Белого Бурхана”. Представления о психических возможностях человека, экстрасенсорике, легко связывались с шаманистскими традициями, буддистские мотивы рерихианства были близки бурханизму, общий эклектизм рерихианства был органичен эклектичному сознанию алтайцев, а одухотворение природы вообще практически идентично.
Вернувшись на Алтай, молодая национальная интеллигенция обнаруживала неожиданную близость верований своего народа самым прогрессивным идеям русской интеллигенции, с которой она соприкасалась в столицах. Но дело не ограничивается лишь близостью идей. Сам Н. Рерих воспел бурханизм и связал его с буддизмом. Он утверждал, что “Белый Бурхан-это одно из имён Будды Грядущего-Майтрейи”: “Алтай-страна благословенного Ойрота, народного героя этого уединённого племени ...Чудо свершилось в этой стране, где до последнего времени грубые формы шаманизма и колдовства процветали... В 1904 г. молодая ойротская девушка имела видение. Явился ей на белом коне сам Благословенный Ойрот. Сказал ей, что он вестник Белого Бурхана и приедет сам Бурхан скоро. Дал Благословенный девушке-пастушке много указаний, как восстановить в стране праведные обычаи и как встретить Белого Бурхана, который воздвигнет на Земле новое счастливое время... Мирные почитатели Белого Бурхана подверглись жёсткому преследования властей. Но наставления Благословенного не погибли. До сих пор всадник на белом коне появляется на горах Алтая и растёт вера в Белого Бурхана. (цит. по: “Перед Восходом” (журн), Новосибирск, 1996, июнь, с.2) В 1926 г. во время своей центрально-азиатской экспедиции Николай Рерих провёл в Усть-Коксе две недели, и нынче здесь построен музей, куда съезжаются искатели Шамбалы.
С 70-х гг. Алтай стал местом паломничества последователей Рериха, искавших Шамбалы и мудрости алтайцев и пробуждавших религиозное сознание самих алтайцев. В марте 1974 г. к 100-летию со дня рождения Н. К. Рериха новосибирские рериховцы развернули Знамя Мира на пике Рериха около горы Белухи. Позже были совершены восхождения на другие алтайские пики, названные в честь Елены Ивановны, Юрия Николаевича и Святослава Николаевича.
В конце 80-х. — нач. 90-х гг. рерихианцы заполонили Алтай. То тут, то там можно было встретить стоящих на голове мужчин и босых женщин с отрешённым взглядом. Рериховские общества объезжали десятки алтайских селений с передвижной картинной галереей, состоящей из репродукций картин Н.Рериха, проводили круглые столы, распространяли книги всех членов “Великой Семьи”, как они называют Рерихов, из которых алтайцы узнавали, что “Белый Бурхан, конечно, он же Благословенный Будда”, что “буддизм — самая научная религия”. Кроме того, они популяризируют идею о том, что алтайский художник Григорий Гуркин, учившийся в той же художественной академии, что и Рерих, принадлежит к плеяде махатм и в своём “мистическом” творчестве является предтечей Николая Рериха. (Цитаты взяты из новосибирского рериховского журнала “Перед восходом”, распространяемого на Алтае). Своей просветительской деятельностью рериховцы охватили почти все школы республики.
Сами алтайцы-лидеры бурханизма-буддизма признают громадное влияние рериховского учения на идеологию своего движения. Большинство из них имеет давние и тесные связи с идеологами рерихианства, которые открыли им духовную связку святости Алтая, буддизма, экологии, современной науки и социального прогресса. Б. Бедюров прямо сказал автору этого очерка: “Буддизму нас научили рерихианцы”. Однако, имея тесную связь с русскими рериховскими обществами, буддистско-бурханистское движение, ориентированное на национальное самоопределение, не может и слиться с ним. Показательно, что собственно рерихианские инициативы в Горном Алтае— создание центра Сергия Радонежского в Усть-Коксе и строительство буддистского храма в Аскате осуществляютя без всякого участия алтайцев.
Итак, несмотря на сохранившиеся в алтайском народе языческие традиции, наиболее активным и влиятельным течением в общем потоке за возрождение национальной религиозной жизни стало буддийское. Источники позволяют такую интерпретацию — есть исторические свидетельства того, что в бурханистском движении начала века участвовали буддийские ламы из Монголии. Но это всего лишь возможная интерпретация. Лидеры буддистско-бурханистского движения, описывая малоизученную и многозначную эклектичную традиционную религиозность алтайцев, интерпретируют её как оригинальную форму буддизма, примитивизированную и засорённую язычеством после падения Джунгарии. Возникший в 1904 г. бурханизм они интерпретируют как возвращение к традиционной буддийской религиозности.
В 1991 г. была создана первая буддийская община, председателем которой стал тележурналист Алтайчи Санашкин. А.Санашкин, писатель, известный общественный деятель Б. Бедюров и другие лидеры общины встречались с Далай-ламой, который признал бурханизм “алтайским буддизмом”. Его представители несколько раз посещали Горно-Алтайск. Санашкин ездил в Бурятию, после этих поездок трое юношей приехали учиться в Ачинский дацан. Однако когда бурятские ламы приехали на Алтай, то были крайне раздражены панибратским, “непочтительным отношением” алтайцев, не привыкших почитать духовное начальство.
Кроме того, особый интерес вызывает у алтайцев японский буддизм — и из-за того, что он сумел вместить в себя “народную веру” (т.е. синтоизм), и потому, что Япония — наиболее социально-экономически развитая буддйская страна. Алтай несколько раз посещал японский монах Дэюнсэй Тэрасаво-сан, с 1992 г., возглавляющий сангху (общину) монахов-боддисатв Лотосовой Сутры. Алтайские буддисты нашли общий язык с Тэрасавой, он в течение месяца медитировал на одной из гор, окружающих Горно-Алтайск, и заявил, что хочет построить на этой горе Ступу.
Наиболее тесные и естественные отношения у алтайских буддистов всё же складываются с русскими буддистами из петербургского дацана. Европеизированные петербургские буддисты, многие из которых связаны с рерихианством и различными оккультными движениями, оказались гораздо ближе алтайцам.
Лидеры буддийской бурханистской общины выбирали буддизм потому, что “это — не конфронтационная религия, в нём могут ужиться наши народные верования: и поклонение Алтай-Кутаю (богу Алтаю), и почитание природы (алтайцы даже придумали термин “экологический буддизм”), и традиционные обычаи”. Стремясь стать буддистами, алтайцы хотят по возможности ни от чего в своей традиционной вере не отказываться. При этом сами лидеры буддийской общины в разговорах с нами простодушно признавались, что сами они не хотят достичь нирваны и в реинкарнации сомневаются. Они уверены в одном: буддизм спасёт алтайский народ от ассимиляции в русском этносе. “Не мы — так внуки наши захотят нирваны”.
Но не все бурханисты так циничны. В среде алтайской интеллигенции очень активны несколько идеологов и пропагандистов язычества, до сих пор не имеющих своих организаций, но оказывающих заметное влияние на общественное мнение и развитие бурханистского движения, понимающие бурханизм не как форму буддизма, а как алтайский вариант древней тюркской веры-тенгрианства. Во-первых, это преподаватели университета В.Муртаева и М.Чичкина, интерпретирующие бурханизм как алтайскую национальную форму “тюркской монотеистической религии” — тенгрианства (слово “Бурхан” они связывают с одним из имён Тенгре, в отличие от буддистов, считающих, что “Бурхан” — это алтайское произношение имени “Будда”).По существу, они повторяют концепцию хакасского бурханиста В. Батанаева, но их религиозная доктрина менее разработана. Во-вторых, это режиссёр национального театра Антон Юданов и писатель Василий Паслей-Самык. Эти религиозные деятели прямо встраивают алтайское язычество в рериховское учение. Паслей-Самык учит: язычество дано человеку Космосом, высшая форма язычества — Белая вера алтайцев. Живая этика Рериха — научное выражение Белой веры, её современное и совершенное проявление. Юданов и Паслей-Самык очень близки к некоторым рериховским обществам в России, где их принимают за своих.
Бурханисты хотя и признают положительный просветительский вклад Православной миссии при Макарии (Глухареве), к позднейшей её деятельности относятся скорее негативно. Собрания алтайской интеллигенции, находящейся под влиянием бурханизма, неоднократно принимали резолюции, требующие прекращения миссионерства, “прозелитической деятельности” среди алтайцев. Интересно, что буддисты-бурханисты более терпимо относятся к миссионерствующим на Алтае адвентистам, пятидесятникам и даже иеговистам, “потому что они хотя бы прививают твёрдые моральные принципы и отучают народ от пьянства.
Стремление к умеренности в политических требованиях позволяло бурханистам надеяться на то, что им удастся добиться поддержки республиканской властей. Глава республики до августа 1997 г.Чалтынов проявлял интерес к бурханизму, обсуждал религиозные вопросы с Бедюровым, но дальше интереса дело не шло. После смерти Чалтынова новый глава А. Волков, русский по национальности, после ряда консультаций с представителями политической и культурной элиты алтайцев пришёл к выводу, что буддизм-бурханизм — политически слишком маловлиятельное явление, чтобы обращать на него внимание.
Ситауция резко обострилась для буддистов после декабря 1997 г., когда главой республики был избран Семён Зубакин, старовер, сын часовенного наставника из Усть-Коксы. Зубакин вёл избирательную кампанию под лозунгами беспощадной борьбы с коррупцией, остатками коммунистической номенклатуры и радикальным крылом алтайского национального движения. Избрание Зубакина вынудило бурханистов занять более осторожную позицию. Как дальше сложатся отношения респубиканских властей и бурханистов, покажет будущее.
В своём нынешнем виде алтайский бурханизм, сотканный из обрывков религиозных идей затруднительно назвать сложившейся, устоявшейся религией. Это скорее религия-мечта, религия-призрак. Неясно — то ли это период реформ, предшествующий переходу к монотеизму, то ли это действительно буддизм. Но этот вопрос больше интересует исследователя, чем самих бурханистов, которые прямо заявляют о “принципе целесообразности”, на который они опираются в поисках национальной религиозной идеи. Не исключено, что чем больше волевого политического усилия будут прилагать националисты к созданию “алтайской веры”, тем скорее они будут вынуждены прибегать к заимствованиям у соседей. И тем скорее будут русеть, перенимая русское рерихианство, русский new age, элементы современной русской массовой культуры.
